Легендарный оркестр сыграл девять симфоний одного истинного арийца в интерпретации другого

Фото предоставлено пресс-службой фонда «Музыкальный Олимп»/Юлия Пчелинцева

Когда фонд «Музыкальный Олимп» анонсировал тетралогию концертов Венского филармонического оркестра в Москве, поклонники прекрасного пришли в растерянность. Вся библия симфонической культуры — девять симфоний Бетховена — в исполнении одного из трех лучших коллективов планеты, да еще и с одиозным немцем Кристианом Тилеманом за пультом — всё это вызывало некий священный испуг перед неминуемым, надвигающимся на Москву совершенством.

Надо ли напоминать, что Бетховен был немцем, но все свои симфонии написал в столице Австрии, так что союз Тилемана и венских филармоников обещал вызвать наиболее уместную химическую реакцию. Именно отношения двух этих субъектов — стоглавого коллектива и приглашенного им лидера, а не абстрактное совершенство, которого, конечно, не случилось, — и составили главное содержание и интригу всего проекта.

Субъект номер один. Единственный оркестр мира, который живет без художественного руководителя уже 171 с половиной год. И, разумеется, бережет свои многочисленные традиции — большие и маленькие, серьезные и смешные. Венцы не жалуют в своем коллективе женщин (в гастрольном составе их было всего четыре). Вопреки правилам настраиваются по концертмейстеру, а не по первому гобою. Любят предельное пианиссимо, но вдруг безжалостно убивают его свистом духовиков, увлеченно «продувающих» свои инструменты во время пауз. Никогда не ждут, пока иссякнут овации — уходят со сцены заранее.

«Музыкальный Олимп»/Юлия Пчелинцева

Но главное — традиции оркестровой демократии приучили венских филармоников слушать друг друга, синхронизироваться в моменты мельчайших изменений темпа, в общем, брать на себя часть дирижерских функций. Тилеман этим активно пользовался: он почти не показывал солистам моменты вступления и не слишком усердно задавал темпы, что однажды — в знаменитом Allegretto из Седьмой симфонии — сыграло с ним злую шутку. Оркестранты разошлись, но дирижер и глазом не повел и судорожных жестов себе не позволил: он знает, что венцы быстрее сами поймают темп, если он не будет вмешиваться.

Кристиан Тилеман — субъект номер два, музыкальный хозяин Байройта и Дрезденской капеллы, автор бестселлера «Моя жизнь с Вагнером», первый кандидат на пост главы Берлинских филармоников в 2018 году — стремительно движется к статусу дирижера-мессии, к примерно тому же креслу в ареопаге великих, которое занимал его наставник Герберт фон Караян.

«Музыкальный Олимп»/Юлия Пчелинцева

Его амбиции не знают границ, и спасительно то, что они реализуются прежде всего в музыке. Всего Бетховена он дирижирует наизусть так же, как всего Брамса и всю 18-часовую партитуру «Кольца нибелунга». Он запрыгивает на подиум с размаху, едва не падая в зал и раскрывая рот в мунковской гримасе (этот прием выбегания на авансцену Тилеман перенес в симфоническую культуру из оперного театра). Он начинает «стук судьбы в дверь» в Пятой симфонии, не дожидаясь пока утихнут аплодисменты, — и вообще не любит тратить время на передышки между частями и антракты. Со струнниками он серьезен, духовикам умилительно улыбается — как опытный воспитатель, знающий, что с толпой детей расслабляться нельзя, а вот в разговоре один на один можно и понежничать.

Его техника безупречна. Двумя руками он может одновременно давать противоположные указания первым и вторым скрипкам. Отсутствие жеста — для него тоже жест: когда Тилеман замирает, оркестр начинает играть совершенно иначе. Он точно знает, чего хочет в каждом такте каждой симфонии, и не оставляет оркестру почти никакого пространства для самодеятельности. Он лично контролирует все духовые соло — чего не делает почти никто из его коллег. Его темпы сдвигаются непредсказуемо и стремительно, как рапиды в «Матрице», но все они выучены оркестром заранее. Партитуры венского классика «вышиты» тилемановской фразировкой как огромные, но мелко проработанные ковры, существующие в единственном экземпляре.

Его Бетховен — энергичный, мускульный и витальный. На 80% он состоит из воли и радости жизни, на 20% — из трагедии. В общем, истинный ариец. И — да, тем же эпитетом можно и нужно наградить самого Тилемана. Вся национальная идентичность в нем как на ладони.

«Музыкальный Олимп»/Юлия Пчелинцева

Тилеману уже до конца дней придется открещиваться от обвинений в национализме и даже антисемитизме, хотя никто пока не подтвердил реальность приписываемых ему неосторожных фраз. Но понятно, что в век PR-технологий вечно сопровождающая его тень скандала идет только на пользу делу.

И прежде всего — в самой Германии, потому что Тилеман возвращает страдающим от комплекса вины немцам веру в себя, в то, что можно гордиться своим национальным духом без опасений сесть за это в тюрьму. Какие бы слухи вокруг него ни ходили, он — в отличие от большинства своих великих предшественников по линии немецкой дирижерской школы — не сотрудничал с преступным режимом и не был уличен в дискриминации всяческих меньшинств. Так же, как Бетховен жил задолго до Гитлера, Тилеман живет сильно после Гитлера, и тень фюрера не может помешать воссоединению двух гордых, но ни в чем не повинных арийцев. За восстановление этой связи, за то, что Тилеман осмелился ее восстановить, его и любят благодарные немцы.

Конечно, сегодняшний мир не позволяет диктаторским наклонностям Тилемана проявиться в полной мере, и в итоге этот неуживчивый и скандальный маэстро всегда хлопает дверью и уходит из своих коллективов. Лет 70 назад его карьера складывалась бы совсем иначе: неугодных подчиненных он наверняка увольнял бы пачками. Но именно сейчас миру нужна эта игра в диктатуру, нужны контролируемые контрактами дирижеры-тираны, по которым так соскучились и поклонники, и, как ни странно, сами оркестры.

Надо было слышать, с каким счастьем покорялись тирании Тилемана гордые и самолюбивые венские филармоники. Им, тоже знающим Бетховена наизусть, как никому другому нужен лидер, который раскроет заново и родные для них партитуры, и дремлющую в них самих музыкальную энергию. Совместный Бетховен венцев и Тилемана получился юным, полным жизненных соков, страстным и бескомпромиссным. Старый Свет помолодел лет на двести.

«Музыкальный Олимп»/Юлия Пчелинцева