Карьера кубинского пианиста Роберто Фонсеки может служить блестящим образцом для любого джазового — да и не только — музыканта. В четыре года уселся за ударные — Куба, как иначе! В восемь — переключился на фортепиано, а уже в 15 зажигал на фестивале Jazz Plaza в Гаване. Обучение в Instituto Superior de Arte отозвалось степенью магистра по композиции. По словам самого Фонсеки, студентом он был так себе, зато музыкантом оказался совершенно выдающимся — уж здесь никакие зачетки в счет не идут. Хотя доля шутки в его словах все-таки есть — плохие студенты вряд ли способны стать музыкальными педагогами.

 

По-взрослому Фонсека развернулся в 1999 году, когда его первый же альбом "En EL Comienzo" был провозглашен лучшим кубинским джазовым альбомом. Оглядываясь на маститых пианистов — Херби Хэнкока, Оскара Петерсона и Чика Кориа, — Роберто, которому тогда едва перевалило за двадцать, играл мастерский коктейль из классического джаза и афрокубинских мотивов и ритмов. Талантливого парня в узком кругу музыкантов с Острова свободы не заметить было невозможно, так что какую звезду ни назови — Рубен Гонзалес, Гуахиро Мирабаль, Ибрагим Феррер, — переиграл он со всеми. Естественно, руки приложил он и к Buena Vista Social Club — в буквальном смысле, сначала подменяя, а потом и заняв место Рубена Гонзалеса. В 2000-х Фонсеку можно было считать уже полностью состоявшимся музыкантом. Безостановочно записываясь в сотрудничестве с другими артистами, за последнее десятилетие он выпустил четыре собственных сольника, став одним из главных представителей нового поколения кубинских джазменов.

В "Мюзик-холле" Роберто Фонсека появился с программой по следам своего последнего альбома "Akokan", вышедшего в 2009-м. Музыкант выступал с небольшим джазовым комбо — ударные, перкуссия, контрабас и духовые. Сам пианист, как выяснилось, за духом времени следит. Рядом с роялем расположились ноутбук — куда же сейчас без него — и пара клавишных инструментов, в том числе Korg с вокодером. В придачу Фонсека еще и пел или, скорее, добавлял еще одну партию голосом, одних рук не хватало.

 

Тем, кто рассчитывал на горячую латину, пожалуй, не повезло. Музыка, которую играли кубинские гости, была куда как ближе к традиционному джазу в духе того же Херби Хэнкока. Местами композиции были сдержанными, если не сказать расслабленными, — ненавязчиво, негромко, в меру элегантно, вроде ничего особенного. Но стиль есть стиль — посреди всей этой расслабленности вдруг появлялась пара аккордов, намекавших и на происхождение артиста, и на его корни. К тому же было заметно, что Фонсека не зря начинал с ударных. Клавишные, духовые и барабаны с перкуссиями как бы менялись местами, ударные то просто задавали ритм, то стремились вслед за тем, что игралось. Один раз пианист вышел из-за инструмента и, похлопав в ладоши, задал ритм, к которому тут же подключился и сам.

 

Работа с динамикой композиций здесь ничего кроме восхищения вызвать не могла. С достаточно простой формулой "тихо-громко-тихо" группа Фонсеки творила чудеса. Одной композиции "Lo Que Me Hace Vivir", прозвучавшей в конце выступления, им при желании хватило бы на целый концерт. Подхватывая понемногу мелодию, вступают и контрабас, и саксофон, и вот уже несется синкопированная свистопляска, а Фонсека извивается над клавишами чуть ли не как Джерри Ли Льюис — и затишье, и все снова. Единственное, что музыканту все-таки в этот вечер не удалось, — это толком пообщаться с публикой. Сказать ему явно было что, но испанский в зале понимало абсолютное меньшинство. Немного постеснявшись, кубинский джазовый гений пообещал подучить русский к следующему визиту. Зато за него все сказал... Евгений Евтушенко. На ноутбуке были запрограммированы вокальные добавки — стихи и традиционные песни; последние на этом концерте оказывались, пожалуй, ближайшим приближением к кубинским корням. Под негромкую и слегка напряженную вещь из порталов раздался "тот самый" голос, декламирующий относительно недавнее стихотворение "Шепот на кухне". Сам же Фонсека сделал вид, что ничего особенного не происходит — мелодекламация в тему — и одновременно взялся за рояль и "роланд"". Зато публика реверанс оценила, да и извинялся за русский он зря. С его-то руками и умением музыка и так все скажет.